Her frozen hand takes your breath away.
As she leads your soul through the dark.
You know that she came to break your heart...

Когда слишком часто думаешь о смерти - хочется плакать. Наверное, каждый из нас рано или поздно задумывается о том, что ждет его за этой дверью. Кто-то рассчитывает на жизнь после смерти, предполагая, что все, что мы переживаем, циклично. Вроде как засыпаешь с одними воспоминаниями, а просыпаешься с другими. Раз за разом переживаешь одни и те же события, потому что вселенная склонна повторяться, а судьба все равно подкидывает тебе одни и те же испытания, обрекая на необходимость пройти жизненные преграды, как компьютерную игру - уровень за уровнем, пока не дойдешь до финала. А что потом? Бонусные части, знакомство с разработчиками, более глубокое погружение внутрь матрицы. Называйте, как хотите. Как вам удобней. Кто-то думает о том, что после смерти его ждет реинкарнация и в зависимости от коэффициента развития будет выбрана новая сущность - от червяка до высшего разума. Но кто выше человека? Может быть ангел? Бог?
Новая ступень непременно была. На эту тему исписаны целые тонны бумаги, сняты фильмы, исполнены песни. Столько теорий, столько мнений. Многие заявляли, что возвращались с той стороны, видели свет, тоннели, лица близких и родных людей. Утверждали, что умирать совсем не страшно, что жизнь - это испытание и истинное счастье ждет после смерти, когда душа покинет бренное тело. Другие, напротив, сходили с ума, потому что в состоянии клинической смерти чувствовали только угнетающую пустоту, постоянный холод и темноту, что окутывала с ног до головы, обрекая на вечность наедине со своими мыслями.
Она не хотела умирать. Больше всего на свете Катерина не хотела самостоятельно проверять какая из теорий верна. Ее вполне устраивало ее тело, ее жизнь, ее сущность. К чему переделывать то, что уже совершенно? Она могла перекроить вселенную под себя, но не собиралась позволять этой чертовке играть с собой, помещая столь развитый разум в едва пригодное к выживанию тело бабочки или червяка. Этого ли была достойна Катерина? Или нет, пусть существуют рай и ад. Она не сомневалась, что ее ждут адские котлы и дьявольские вилы. Так к чему спешить на казнь, если ее можно отсрочить? Петрова со стиснутыми зубами, с невероятной стойкостью и безумным рвением держалась за жизнь, не позволяя тому или иному проклятию накрыть ее с головой, забрать с собой, лишив всего, что она любила, чем жила и к чему стремилась. 
Она потеряла нить. Запуталась, сломалась. Устала прятаться за маской Кэтрин Пирс - кропотливо воссозданной из пепла личиной сильной и стойкой особы, всегда добивающейся того, что хочет. Так просто и столь сложно. Близко и невозможно далеко. Он далеко. Смотрит на нее, касается, но не перестает скрываться за барьерами недосягаемости. Такой светлый, почти как ангел. В ее проклятых глазах он уже стучится во врата рая, а за ними его встречают херувимы. Слишком разные, чтобы переступить грань. Слишком похожие, чтобы разойтись раз и навсегда. Больные, зараженные ее порочностью чувства, которым никогда не найдется выхода и выражения.   
Все вокруг спуталось и перестало иметь значение. Он и его голос - вот та путеводная нить, что она искала так отчаянно на дне стеклянного стакана, в коричневатой глубине бурбона. И никто не подсказал где искать, никто не открыл глаза на то, что она ищет не способ вновь стать сильной, а человека, способного встать с ней рядом и сжать ее ладонь, твердо намереваясь продолжить этот путь вместе. Способна ли она удержать его? Может ли надеяться на нечто большее? Рискнет ли зайти еще дальше, не боясь обжечься? Он - это пламя. Он - это ее погибель. Спасет и уничтожит. Сожжет и воскресит. Он ее волшебник. Она - его феникс, готовый расправить крылья и взлететь высоко в голубое небо, в его свободные дали. Мечтающий воспарить в безумном порыве, а затем вернуться к хозяину, потому что феникс не может существовать в одиночестве. Он не должен проливать слезы. Не должен быть один.
- Тяжелые пятьдесят лет... - задумчиво протянула брюнетка, взвешивая каждое слово из тех, что он произносил. За ними скрывалась череда этапов, что он был вынужден пройти. И ее не было рядом ни на одном из них. Едва только он убил Луциана - Кэтрин испарилась, оставив позади себя лишь его победу и больше ничего. Это был красивый союз. Он помог ей избавиться от людей древнего, сокрыв ее местоположение от многочисленных ищеек, что подобрались слишком близко. Сделал то, что обещал тогда. Впустил, обогрел и обеспечил полную безопасность в обмен на полезную информацию, что решила исход его собственной хватки. Катерина всегда умела правильно выбирать стороны. Луциан был одним из ее правильно заведенных друзей, отношениями с которым она, можно сказать, дорожила. Он был могущественным и влиятельным союзником, но оставался всего лишь вампиром, толку от которого при ее проблемах было не больше, чем от простого человека. Быть может поэтому Кэтрин и предала его, сдав Майнеру не только координаты Луицана, но и полный перечень его свиты в придачу к роскошному плану атаки, что должен был сработать, как часы. В конечном счете так и получилось. Филипп получил то, что хочет, а Пирс получила то, на что рассчитывала она, при этом весьма и весьма неплохо проведя время в приятной компании. Разумеется, тогда она не думала, что этот человек займет ощутимое место в ее судьбе, мыслях и сердце. Он буквально захватил штурмом сейчас ее жизнь, словно воспользовался одномоментной слабостью Петровой.   
- И все же, они того стоили, как я полагаю, - добавила девушка, вспоминая те времена. Филипп тут же подтвердил ее мысли, обмолвившись о своих последователях. Это придало брюнетке уверенности в нем, не только как в своем возможном помощнике, но и как в мужчине, сторону которого она когда-то приняла и, как оказалось, сделала это не зря. Прошло сравнительно немного для вампира времени и он теперь представлял из себя весьма весомую фигуру в магическом мире, пусть даже и немногие пока слышали о нем или чувствовали его силу и влияние. Сомнений не было - он еще покажет себя в лучшем свете, непременно заняв ту нишу, к которой так долго стремится.
Майнер поднимает бокалы и завершает начатый в светской манере ритуал воссоединения двух разлученных обстоятельствами душ. Она не жалеет, что покинула его тогда, ведь не поступи она так, сейчас бы они не переживали подобных захватывающих эмоций. Бокалы тихонько, но звучно прозвенели, оставляя после себя тоненький шлейф, на какое-то время повисший в голове у Катерины. Она делает короткий глоток и облизывает губы.
- Не жалею, что перевернула всю страну ради этой бутылки, - она прикрыла глаза, позволяя вину наполнить себя, успокоить и расслабить, - где же все эти маленькие и неопытные маги, которых ты так заботливо опекаешь?
Сейчас вампирша была в безопасности. Никто не помнил о ее существовании, никто не грозил разнести в щепки ее тихий мир или в конец разрушить и без того загубленную жизнь. Был только Филипп, которому она доверилась. Человек, единственный в целом мире, получивший столь высокий балл по шкале от одного до миллиона и явно не собирающийся использовать это для того, чтобы навредить ей, что уже само по себе было доказательством его уникальности.
- Предлагаю поднять эти бокалы за то, чтобы их звон не казался таким одиноким. За нашу встречу. За тебя...  - с улыбкой произнесла вампирша, намереваясь восполнить ту пустоту, что возникла в помещении. Она не собиралась отстраняться, куда-то сбегать, пересаживаться. Это было не в манере Кэтрин Пирс, привыкшей извлекать не только выгоду из всего, что бы не встречалось на пути, но и способной находить комфортную зону там, где ее, казалось бы, нет. Катерине было уютно рядом с Филиппом. Он обещал ее защищать и она не собиралась упускать из своих цепких лапок возможность побыть хорошей девочкой, засыпающей в руках остающегося на страже ее покоя защитника. Он был намерен сберечь ее от всех невзгод, внезапно обрушившихся на нее водопадом. Кэтрин это было на руку. Она наслаждалась положением жертвы, бывшим поначалу столь неприятным, но теперь казавшимся более чем заманчивым. Это был козырь, который она собиралась достать из рукава, как только наступит подходящее время.
- Старый город, который я уже посещала когда-то. И... бездонная яма, не принесшая мне ничего, кроме новых разочарований, - Катерина с трудом скрыла удивление, но все-таки смогла. Он был проницателен ровно настолько же, насколько очаровательным казался в это мгновение. Она не знала как именно, но он смог определить ту важность, что имел для нее Мистик Фоллс. Не сам город, нет. Но люди, что находились здесь. Впрочем, и их здесь держало далеко не место. Не хотелось бы вдаваться в миллионные доли подробностей, но ее здесь держали не только бесконечные попытки избавиться от влияния Никлауса или, как сейчас, поиск способов вновь стать вампиром. Ее держала здесь дочь... Блеф. Новый блеф. Надя более прочих стремилась забрать Кэтрин с собой и покинуть этот жалкий город, поставив точку в этой главе. Она желала найти иной способ помочь Катерине и даже при условии, что теперь он найден, Петрова все еще была здесь и не сбежала вместе с Майнером и Надей куда-нибудь в Чехию или Польшу. Нет. Ее держал тут Стефан Сальваторе. Печально известный вампир, к которому Кэтрин, как она сама считала, испытывала некие чувства. Ей хотелось ощутить каково это быть любимой Стефаном. Благородным борцом за свою сущность и светлую сторону. Вампиром, который не потерял свою душу. Вампиром, которого она не только создала, но которого она и научила любить. Петрова была для него всего лишь ценным опытом, который он больше, чем ненавидел. И никакие обстоятельства этого не изменят. 
- Впрочем, ты нашел здесь меня. Пожалуй, это единственный приятный момент среди всех прочих, - подмигнула девушка, делая еще один глоток терпкого мерло. Ему не нужно было знать о том, что творится в ее красивой головке. Пусть эти терзания останутся ее секретом, который она не собирается никому раскрывать. Никому, особенно мужчине, стремящемуся находиться рядом и куда более настоящему, чем благородный мясник, что всегда был и будет оставаться лицемером. Она знала это и собиралась вытравить из себя эти нелепые чувства - проявление человечности, слабости, жажду любви, стремление к свету. Хороший мотив, но неверный объект, который всегда и всюду будет испытывать к ней только ненависть с примесью жалости. Заглянет ли он когда-нибудь глубже? Едва ли.

But, oh, when she moves you fall in love again...

Альтернативное развитие событий – если бы Стэфан так и не пришел в жизнь Елены.

Я смотрела в спину своему зеркальному отражению, а руки мои, обвитые тугими путами, давно онемели на подкрадывающемся ночном морозе. Где-то вдалеке взгляд цеплялся за блеклые отголоски церемониальных пожарищ, призрачными тенями алого и черного метавшихся по стволам мрачных деревьев, склонивших свои кроны в трагичном жесте моей приближающейся кончины.
Как долго мне оставалось жить? Минуту, две – десять? Я не знала, и что-то в глубине моей души не желало слышать жестоких слов, разграничивших мое «вчера» от моего уже никогда не сбудущегося «завтра». Сидя на мокрой от недавно прошедших ливней земле, я опиралась о ствол могучего дерева за моей спиной – связанная, запуганная, избитая. Судьба сполна посмеялась надо мной, пропуская сквозь мясорубку событий меня и мою семью.
Когда я выжила там, на мосту Уиккери, где погибли мои родители, я никогда бы не предположила, что все было ради того, чтобы оказаться здесь, заложницей своего собственного лица. Неужели все случилось именно ради этого? Меня спасли от смерти в воде, ради того, чтобы предать мое тело огню? Любой нашел бы это символичным в моем положении - когда ты сидишь посреди леса, тебя стережет твоя точная копия со странными сверхспособностями, а на горизонте уже разгорается пламя твоей гибели.
Я осмотрелась вокруг в надежде найти хоть что-то, за что можно было бы зацепиться взглядом веры в спасение. Та, кто назвалась именем Кэтрин, уже давно не смотрела на меня, видимо, разочарованная мыслью о том, что мое лицо носит не только она. Я могла подняться на ноги и бежать – бежать, что есть силы, но я знала, что все равно не сумею справиться с этим сверхъестественным существом. Однажды я уже пыталась.Так был ли у меня шанс на спасение? Была ли у меня в действительности надежда на то, что, возможно, я еще увижу следующий день – рассвет, закат, моих верных друзей, которые понятия не имели, что их подругу Елену вот-вот принесут в жертву в ритуале, о назначении которого я даже не знала. С каждым мгновением я все больше уверялась, что нет ничего, что могло бы мне помочь.
Отдаленный свет огня отдавался в моих глазах, но я все равно сумела заметить краем глаза темную фигуру вдалеке, сокрытую от всех тенью деревьев и десятками метров расстояния, так что, вряд ли я заметила бы ее, если б не вглядывалась вдаль в размышлениях о том, обречена ли я в этот день. Я видела, как силуэт загадочного человека изменился, меняя свою форму, когда тот, вероятно, совершал какие-то движения.
- Эй, Кэтрин. – позвала я тихим, каркающим от долгого молчания и перенесенной боли голосом, заставляя женщину выровняться в полный рост. – Может расскажешь мне, что здесь происходит? – с каждым словом мой голос укреплялся, а знание того, что она не может меня сейчас убить, потдалкивал меня на опасную дорожку провокации могущественного существа. – В конце концов, по всей видимости, я уже никуда отсюда не денусь.
Как бы я ни старалась, но последние слова не смогли не впитать в себя всю горечь и всю боль моего осознания неизбежности. У меня было время подумать над этим, но все, что приходило в голову тотчас разбивалось о факты суровой реальности. Я была человеком. Простым, слабым человеком, который не мог противостоять более сильным сущностям, которые держали меня в плену. Как я могла надеяться на что-то?
Кэтрин с удивлением взглянула на меня, отвлекаясь от того, чем бы она там ни занималась. На ее лице появилась свойственная гримаса отвращения – ко мне, к моему лицу, ко всему, что связывало нас не только внешне, но и на мистическом уровне, который стал бы отрицать только глупец. Она повернулась ко мне лицом, сложив руки на груди с типичным взглядом превосходства в карих глазах.
- Конечно, не денешься. – согласилась она с явной издевкой в голосе. – Потому что я тебе не позволю.
Она не собиралась мне ничего рассказывать. Я видела это, и знала, что вряд ли сумею спровоцировать ее на откровения. Я глубоко вздохнула, покачав головой – уже готовая ответить на словесный выпад женщины, когда что-то изменилось в ее лице. Я слышала тихий свист и негромкий удар с ее стороны, но не могла различить, что же в действительности произошло до того мгновения, когда Кэтрин пошатнулась с выражением крайнего удивления, падая на колени. В ее спине торчал кусок темного дерева, чем-то напоминающий большой арбалетный болт; женщина скребла руками грудь, но боеприпас не прошел насквозь, не давая ей достать его со спины. В отчаянной попытке добить своего надзирателя, я бросилась вперед; со связанными за спиной руками я влетела в нее плечом, повалив Кэтрин на землю. Сила тяжести и вес наших тел продавил болт внутрь, образовав сквозную рану в теле женщины, закричавшей от внезапной боли. Пользуясь ее временным замешательством, я неуклюже вскочила на ноги и несколько раз ударила лежачую ногой по шее – не уверенна, что и это сможет надолго остановить нечеловека. Потеряв равновесие, я упала на бок, все так же не способна избавиться от веревок на моих руках.
Когда я обернулась, загадочная фигура уже приближалась ко мне издалека. Я уже могла видеть очертания мужчины с арбалетом в руках; быстрым бегом он приближался ко мне, и когда оказался в пределах видимости, резким движением поднял меня на ноги.
- Дядя Джон... – прошептала я, когда сумела рассмотреть его лицо. Он быстро обнял меня, но не мешкая более достал компактный нож и освободил мои руки.
- Нет времени, Елена. Нам нужно уходить. – сказал он, и заметив неподалеку тело Кэтрин, добавил: - Она скоро придет в себя.
Я взглянула на тело женщины, а затем на дядю Джона. Что это могло значить? Как она может прийти в себя после всего, что только что приняла? Выстрел в спину, дерево насквозь, удары ногами... Это было невозможно. Этого не должно было быть!  Я застыла на мгновение, но Джон не теряя ни мгновения схватил меня под руку, и потащил прочь – туда, где, по всей видимости, находился его путь отступления.
Что было сил я бежала за своим дядей. Он держал меня за руку, помогая и подтягивая, но я все равно была слишком слаба; мои ноги подвели меня, и я упала наземь, впечатываясь и так грязной одеждой во влажную лесную землю. Я вскинула голову вверх, и до моего слуха донесся жуткий звук мгновенного хруста. Я слышала его прежде. Совсем недавно, меньше суток назад, когда Кэтрин столкнула мою тетю Дженну с лестницы моего собственного дома. Я стояла внизу, скованная страхом и оцепенением, и когда тело Дженны пало к моим ногам, ее шея сломалась, оставив широко распахнутые глаза безжизненно смотреть в темный потолок.
- Что ж, а на тебя, человек-двойник, у меня есть планы. – прозвучал мужской голос над моей головой, и я увидела стоявшего над трупом дяди Джона мужчину. Загадочная, удовлетворенная улыбка сверкала на измазанном чужой кровью лице, вселяя животный ужас в мое сердце. Я оглянулась назад, не в состоянии подняться на ноги; Кэтрин уже приближалась ко мне из-за спины.
Круг смыкался. Пути к спасению больше не было. Я лежала в земле бесконечного леса, а рядом со мной лежало тело последнего человека, который мог бы мне помочь прожить еще один день. В тот момент я поняла – это был конец.

Солнце больно жгло кожу, выводя всю влагу из организма с громким и противным шипением. Занимательно,- я убрал руку от солнечного потока, бьющего через тяжелые портьеры, и с интересом наблюдал за мгновенным восстановлением кожных покровов.  Может, стоит занятья медициной или завербовать какого-нибудь доктора Коннорса для изучения анатомии вампира? Мередит Фелл, чем не сумасшедший ученый? Она конечно не настолько сумасшедшая, но это легко исправить.
Как только раны заживают, я вновь подношу руку к окну, сцепляя зубы и терпя боль. Интересно, а к ней можно привыкнуть так же, как к вербене? Стоит проверить, хотя я сильно сомневаюсь. Кстати, говоря, о вербене и продолжая тему боли. Хорошо бы увеличить дозу, надоело чувствовать себя беспомощным от этого безобидного на первый взгляд растения. Кажется, в нашем подвале еще сохранилась небольшая плантация ядовитых цветков.
Да, сегодня у меня день мазохиста. Солнце, вербена- развлекаюсь, как могу. Хорошо, хоть дражайших родственничком и друзей в особняке не видно. Сделали из родового гнезда общагу, не иначе. Солнце вот-вот грозится добраться до костей, я отдергиваю руку и надеваю кольцо, как раз в тот момент, когда в гостиную заваливается мой старший брат.
Еще одна Деленотерапия,- закатываю я глаза, подходя к столику с выпивкой. А еще планировал отдохнуть ото всех и развлечься в одиночестве. То Елена, то Катерина, то Карина, то Деймон…осталась только Кэролайн (но та навряд ли вспомнит обо мне, после того, что я сделал) и Бонни (и та явно на меня обижена). И кстати сказать они сами виноваты, ну большая часть из них, вечно ожидают от меня каких-то изменений в лучшую сторону, надеются, что я образумлюсь или еще чего похуже для моей ранимой садистской натуры, а ничего не будет. Пора бы уже смириться. Не знаю, как им еще вдолбить. Может повесить постер на входе и раздавать флаеры? А потом закатить вечеринку.
- Займись чем-нибудь другим, Красная шапочка,- отмахиваюсь от брата, наливая в стакан немного виски,- Донеси, наконец, пирожки до бабушки, например,- вторя его натянутой противной улыбке, добавил я. Он мог улыбнуться так лучезарно, на первый взгляд, от чего по спине строем прошлись бы сразу десять отрядов мурашек.
Не понимаю, если ему так неприятно находится в моей компании, если он терпеть меня не может, какого черта раз за разом вваливается в мое личное пространство и требует внимания? Как маленький ребенок, ей богу.
Остается только молить высшие силы, чтобы он не сильно настаивал и решил повеселиться и потрепать нервы кому-нибудь другому в этом захолустном городишке. Смакую янтарный напиток, отмечая про себя, что он довольно сносный. Может, обновить запасы? Или пойти и напиться самбуки? Интересно, насколько сильно прошибет. Думаю, если разбавить его отменной теплой и свежей кровью, то выйдет шикарный коктейль… Мои раздумья относительно выпивки прерывает разговор брата. С Еленой. Я бы не вслушивался, но ее голос был таким взволнованным и Деймон сразу напрягся, став серьезным. Хорошо-хорошо, я бы в любом случае подслушал- любопытный до безумия.
Хмурюсь, очередные неприятности у ведьмочки. В их компании всегда что-то происходит, а когда и Бонни рядом, то опасность попасть под раздачу удваивается. С ее-то магическими заскоками не знаешь, чего ожидать и к чему готовиться. Сейчас, кажется, все очень серьезно. Дрожащее и паникующее сопрано Елены, звенит, как церковный колокол. Интересно, что на этот раз? Вселился мстительный дух? Или… хотя откуда мне знать, что там может произойти у ведьмы.
Вскидываю бровями, скептически усмехаясь. Испортил мой выходной и хочет просто так отделаться? Держи карман шире, дорогой братец.
- Купишь билет в Диснейленд, приятель и мы в расчете,- устраиваясь на пассажирское сиденье рядом с Деймоном, кидаю я, готовясь к очередному занимательному приключению. Да я не циник, вовсе нет. Просто с Беннет ничего не случится. Это же Бонни! Что с ней может случиться? Только, если влюбится или…например переметнется к Клаусу. И всего-то.
Но в доме паника Гилберт сбила нас волной, словно мы были щепками в океане перед надвигающимся штормом. Заламывая пальцы, вышагивая из стороны в сторону, пытаясь привести в чувства бессознательное тело Беннет, даже я проникся всеобщим страхом и непониманием. Но ее сердце билось, как крылышки колибри едва слышно и сбивчиво.
Старания Деймона ни к чему не приводили. Искусственное дыхание…действенно, но она вроде не захлебнулась водой? Хотя в ее видении или приступе черт знает что происходит. Думай, Сальваторе, думай,- я закусил губу. Есть идея, но я не думаю, что она понравится всем собравшимся, а Бонни, так и подавно. Но… Но Елена же хочет спасти свою подругу, а я…а мне нужна помощь Бонни.
Внезапная идея, как и план дальнейших действий  зажегся ярким прожектором у меня в голове и разогнал нерешительность. Я рванул к ведьме, оттаскивая брата.
- Есть идея. Боль должна привести ее в чувства,- сажусь на колени подле девушки, а потом кидаю через плечо для сведения,- И я вроде, как не спрашиваю вашего разрешения,- обычная констатация факта, благодарить будут потом. Хотя черт, я не подумал о контроле…ах, да, как только она очнется- я вырублюсь от ее супермагической силы. Все должно было сработать, в моей голове все уже получилось. Боль всегда приводила в чувства…не буду говорить где, чтобы мой план не срубили на корню.
Собираясь вонзить клыки в Бонни, я вдруг понимаю, что никогда не пытался ее укусить и не кусал. Странно, ведь, кажется, я кусал даже Мэтта, а до Беннет так и не добрался. Чем не шанс? Шучу-шучу, мне от нее была нужна помощь иного рода.
Зубы вонзаются в теплую податливую плоть и протыкают ее, словно масло. Запястье безвольно обвисает в моих руках.  Горячим густым потоком в рот проникает кровь ведьмы, заряженная небывалой энергией и силой. Я не дышу, не глотаю- лишь причиняю боль, чтобы привести Бонни Беннет в чувства.

Элайджа обречённо вздохнул. Так редко выдавались моменты, когда можно было отдохнуть. Почти всё своё свободное время вампир посвящал ей. Девушке, которая так нагло украла жёсткое тысячелетнее сердце. Он хотела быть с Хейли и днём и ночью, и в здравии и при болезни, как говорится. Но позволял лишь заботиться о ней, проверять её самочувствие. Элайджа видел, что волчица не чувствует себя частичкой Майклсонов. Она такая же одинокая и бродячая в огромном особняке, как и год и два назад. И все его старания проходили мимо неё. Всё, чего он смог добиться — её кричащего взгляда, о том, что она так хочет сделать свой выбор. Выбор, который ей никто не предлагает делать. Выбор в пользу него. Элайджа не глуп, он всё прекрасно понимает и пропускает мимо. Он не хочет рушить то, что может спасти его семью. Что может вытащить их задницы из ада. Столько причин, которые против его желаний и столько же за. Элайджа знает, что Никлаус не оценит их пары с Хейли Маршалл. Гибрид привык ни с кем не делиться, получать всё и сразу. Клаус никогда не обнимет Хейли, от него она никогда не услышит ласковые слова. Его рот не способен на мягкие речи. Но он и никогда не отпустит её от себя. Эта связь будет причинять боль им обоим, но Ник будет тянуть эту верёвочку страданий за собой всегда. Да и как объяснить своей племяннице, что мама спить с дядей, а не с папой? Да, мысли об этом слишком уж дальновидные, но такие яркие и будоражащие сознание древнего. Элайджа любил планировать исход событий, угадывать, просчитывать. Он был превосходный стратег. Но одного он не мог предугадать. Как ему поступить? Великий учёный Платон делил душу на три части. Разум, мужество, вожделение. Что нынче популярно, как разум, воля, мотивация. Сейчас же разум твердит Элайдже, что стоит держать себя на расстоянии от матери его племянницы, дать ей быть счастливой без него.  Воля так яростно пытается отвечать на импульсы, что посылает вожделение. Она борется с его желаниями, с его стремлениями. Лишь гармоничное взаимодействие и единство придаёт целостность душе. А внутри у Майклсона всё кипело, бурлило и боролось. Самое сложное — борьба с самим собой. Прощу было отключить свои чувства, но Элайджа – не Деймон, который мог решить свои проблемы таким способом. Чувствовать, жить, испытывать эмоции — вот что всё ещё поддерживает жизнь и человечность в древнем вампире. Он не мог никак отказаться от любви, которую испытывает, несмотря на то, что она причиняет  ему дичайшую боль и такую же сладость. И пока его противоборство не зашло в тупик, он всячески доказывал себе, что сможет быть ей дядей её дочери и не больше. Но каково это, когда ты чувствуешь, что в твоей опеке не нуждаются? Когда всё, ради чего ты дышишь, предпочитает другую семью?
   Элайджа наблюдал, как молодая девушка пытается усмирить очередных взлохмаченных волчат. Никто не слышался, все оборотни были, как вспышки огня, резкие и самоуверенные. Хейли выглядела нелепо посреди этого полчища. Хрупкая, с большим животом. Её хотелось взять на руки и отнести в безопасное место. Элайджа вновь позвал её, когда буря утихла.
— Хейли. Она резко обернулась на него и направилась к древнему. Она знала, что он скажет, но он всё равно повторил.
— Хейли, ты ничего здесь не решишь. Они не знают тебя, они жили без тебя всю свою жизнь. Ты не альфа этим оборотням. Ты беременная девушка, которая должна быть дома. Тебе нельзя волноваться. Хейли. — он повторил её имя, видя, что волчица не хочет его слушать.
—Я всегда буду защищать тебя. И будет здорово, если ты мне поможешь, — мужчина слегка повысил голос. Он чувствовал, что выходит из себя. Но он также и понимал её. Оборотни — её семья, которую она искала всю свою жизнь. Она не может бросить их на произвол судьбы, оставить в болотах и припеваючи уехать в город. Она не может позволить им ругаться, начинать войну, и устраивать мятеж. Элайджа ждёт, что Хейли ответит ему на этот раз и слышит, что звонит телефон. «Никлаус».